Там, у окна, стоял мужчина, которого она никогда раньше не видела, – обнаженный мужчина с великолепной фигурой, его силуэт отчетливо вырисовывается на фоне ночного неба. Он гораздо выше среднего роста. Широкие плечи, мускулистая спина, узкая талия, крепкие бедра.

Луиза улыбнулась, пораженная этим видением.

– Ты прекрасен, – пробормотала она.

Он вздрогнул от неожиданности и выпустил край портьеры. Комната погрузилась во мрак. Но кое-что можно было различить. Она по-прежнему видела контуры его фигуры: он обернулся к ней, затем шагнул в тень трюмо.

– Шарль, – позвала она.

– Тебе надо уходить.

– Я не хочу.

– Скоро включат свет. Ремонт закончен, а я не помню, какие именно лампы включал.

– А ты выключи их все.

– Как? Сколько их и где выключатели?

Луиза села в постели – теперь она могла видеть белизну своего нагого тела в полутьме.

– Уходи, – твердо приказал Шарль.

Девушка собиралась возразить ему, но после минутного спора с самой собой – о том, что она должна и что не должна говорить, – покорно вздохнула и встала с кровати.

Луиза оглянулась вокруг в поисках одежды, пошарила на покрывале и виновато призналась:

– О Господи, я даже не помню, что на мне было надето.

– Зеленое платье с жемчужными пуговицами.

Это объяснение ей не помогло. В голове ее вдруг стало совершенно пусто. Она стояла посреди комнаты, все сильнее стесняясь собственной наготы в тусклом свете и недоумевая, почему разум не может справиться с таким простым делом, как Поиск одежды.

Шарль вложил ей в руки панталоны, и к горлу ее подступил комок – как будто она и в самом деле дитя, которое плачет, когда у него отбирают любимую игрушку. Где же зеленое платье? Что за туфли на ней были? А остальные вещи? Был ли на ней корсет с эластичными подвязками для чулок? (Луиза всегда надевала самые красивые платья и белье, собираясь к нему на свидание.)

Она не нашла платья ни на кровати, ни на полу и понятия не имела, где его искать.

– В гостиной, у двери, – напомнил ей Шарль.

Наконец она вспомнила, когда и как с нее была снята каждая вещь. Луиза натянула панталоны – нелепая дань стыдливости – и направилась в гостиную.

Там ее озарил сумеречный свет. Она прошла мимо огромного призрака, который оказался роялем. Все вокруг выглядело чужим и незнакомым. Даже входная двустворчатая дверь в каюту паши оказалась гораздо массивнее, чем она представляла. Девушка столько раз нащупывала ее в темноте, но ни разу не видела дверь изнутри каюты.

Торопливо одевшись, она обернулась. Луиза знала, что Шарль следует за ней, только он предпочитал держаться в тени. «Как это все нелепо, – думала она. – Глупо, абсурдно».

– Ты прекрасен, – повторила Луиза.

– Не говори так, – сердито перебил он ее.

– То есть ты красив, – поправилась она. Мужчине, который скрывает своих женщин в гареме, может не понравиться ее откровенность.

– Уходи отсюда.

Луиза застыла в недоумении – она ждала, что он скажет на прощание что-нибудь нежное. Но он молчал, и она, не зная, что делать, вышла из комнаты.

Луиза осторожно прикрыла за собой дверь. Но пока она шла по коридору к своей каюте, в ней постепенно просыпался запоздалый гнев.

Нет, она его не любит. Конечно, нет. Ведь она с такой легкостью покинула его, когда он попросил ее об этом. Она испытывает к нему плотское влечение – и только. Похоть. Это чувство слишком острое для настоящей любви. Слишком сильное, чтобы длиться долго.

Вот именно. Завтра они продолжат свой возбуждающий роман. Пусть он вывернет все лампочки у себя в каюте, твердила она себе. «Или я снова надену повязку на глаза. Я опять его увижу – нет, я не увижу его. Я снова к нему прикоснусь. Я буду слушать его, вдыхать его аромат, ласкать его тело. Я, быть может, снова скажу ему, что люблю его, – только затем, чтобы проверить себя». Но этого не произошло, поскольку с возвращением корабля к нормальной жизни все переменилось.

Глава 14

Утром пятого дня плавания через Атлантику жизнь на «Конкордии» вернулась в свою обычную колею: светские вечеринки, роскошные обеды – словно затянувшийся пикник хлебосольного хозяина. За завтраком огромный зал ресторана вновь заполнялся великосветской публикой. У каждого из пассажиров первого класса было что рассказать: где он или она находились и что делали, когда корабль столкнулся с айсбергом. Недавняя авария стала предметом забавных анекдотов. «Выжившие» тем временем уплетали жареную рыбу с лимонным соком и тушеными грибами, ирландский бекон и вафли с орешками пекан, а потом отправлялись на залитую солнцем палубу подышать свежим воздухом и поиграть в волейбол или теннис.

Луиза прошла мимо компании леди в соломенных шляпках, резво отбивающих ракетками теннисный мячик, летавший через сетку. Морской ветер развевал их белые юбки. Родители шли немного впереди нее. Шумливая стайка тетушек, дядюшек и кузин с кузенами окружала Луизу.

Сегодня отец постучался в ее каюту в половине шестого утра и, не получив ответа, отправился искать ее в холл. И столкнулся с ней у выхода. Луизе срочно пришлось придумывать правдоподобное объяснение тому, что заставило ее покинуть собственную комнату в такой ранний час. Она сказала, что каждый день совершает прогулку перед завтраком. Ее ложь была встречена радостным заявлением отца, что такие прогулки чрезвычайно полезны для здоровья и он с удовольствием присоединится к ней, если она не против. Луиза была так благодарна ему за безоговорочное доверие, что обошла с ним весь корабль. И теперь, еле высидев бесконечно долгий завтрак после бессонной ночи, она чувствовала себя ужасно усталой. Забавно, но окружающие не переставали восклицать:

– Ах, Луиза, ты выглядишь такой счастливой! И впрямь сияющая от счастья невеста.

Они лукаво спрашивали:

– Скажи-ка, чем ты занималась, пока мы валялись в постелях, словно сонные тюлени?

Она улыбалась в ответ. На ее губах весь день играла слабая улыбка – отчасти искренняя, отчасти напускная. Женщина, скрывающая сердечную тайну. Да, она и в самом деле неплохо проводила время. Но вот все вернулось на круги своя, ее вновь окружают многочисленные родственники, и их внимание утомляет ее больше, чем три бессонные ночи, проведенные с пашой.

Семейство Вандермееров прогуливалось все утро, болтая со знакомыми на палубе, затем поделилось на группки – мужчины отдельно, женщины отдельно. Джентльмены направились в курительную комнату, чтобы обсудить деловые вопросы, плавание и мировые проблемы. Леди проплыли в дамскую гостиную, затем на веранду кафе – выпить по бокалу лимонада, потом в библиотеку, где они принялись писать письма родственникам, оставшимся в Америке.

За ленчем в потолок взметнулись пробки от шампанского. Вино лилось рекой. Пассажиры провозглашали тосты за капитана «Конкордии». Главный инженер был приглашен в ресторан, и его тоже чествовали. Все механики, включая и ученика мастера, присутствовали за ленчем и выпили шампанского. Не забыли никого из тех, благодаря чьим стараниям корабль остался на плаву. Потом стали пить за то, что неподвластно человеку, – за хорошую погоду и спокойные воды океана. Атлантика совершенно переменилась: голубая гладь, легкий бриз – все это как бы говорило: «Океан даже мухи не обидит».

Луиза вышла на палубу перед пятичасовым чаем и, опершись на поручни, мрачно смотрела вниз, на мирно пенящиеся волны. «О, проклятая Атлантика», – думала она.

За чаем отец изъявил желание потанцевать с невестой после обеда, поскольку все это время «ей было так одиноко». Луиза с тоской ожидала вечера – обед, потом танцы, огромный оркестр, которому впору играть в театре. Матушка Луизы, со своей стороны, предложила ей перед обедом зайти в цветочный ларек и посетить маленькие магазинчики на нижней палубе. Там она, видите ли, присмотрела одну очаровательную рубиновую брошку, которая идеально подойдет к фиолетовому платью Луизы.